Я был последним человеком в стране, проходившим обязательную воинскую службу. Ее отменили, и теперь молодые люди не знают, что такое воинская дисциплина, и не умеют обращаться с оружием».

Первой в либерализме тон задает Германия. Мол, мы больше не делаем войну, но мы даем всей Европе уроки морали. Да, мы были очень плохими, а теперь нашли новую модель мира и собираемся научить вас, что такое мир. Эта идеология ослабила европейские нации и государства, и мы не можем больше контролировать движение капиталов и людей. Поэтому нами легко манипулировать. Власти твердят, что большинство мусульман являются умеренными. Это так. Но революции и войны начинает агрессивное меньшинство. Оно готово умереть, поэтому именно меньшинство творит историю. Вспомните большевиков. Вспомните стотысячную толпу на майдане, которая повергла в хаос Украину, страну с 47-миллионным населением!»

«Значит, война?»

Месье Томанн отводит глаза.

«Лучше выпейте бокал этого чудесного вина, вдохните его необыкновенный букет!»

Я сижу в прелестной удобной квартире, устроенной с большим изяществом, с прекрасной библиотекой и мягкими диванами, на которых так удобно цитировать классиков, вести интеллектуальные беседы и обсуждать достоинства вин. Островок уходящей европейской жизни, такой обаятельной в своей беспомощности. А как себя чувствовали аристократы в гостиной романтичного генерала Лафайета, когда над ними уже нависла тень гильотины?

Я вспоминаю слова католического лидера Алана Эскады: «Все слишком поздно. Мы все надеемся, что придут новые люди, правые партии, и Европа будет спасена. Наш дом уже горит, а мы все еще спорим, кто будет вызывать пожарников».

В Бельгии был принят закон: любой человек, даже не знающий местного языка, но проживший в стране три года (пусть и нелегально!) имеет право голоса. Это немыслимо, но это сработало! Арабы в мусульманских коммунах шли голосовать, не зная ни слова на местных языках, но с бумажкой в руке с написанным именем».

Разумеется, в коммунах, где большинство составляют мусульмане, может быть совершенно легально установлен шариат!

Я поднимаю глаза на господина Ван Гриекена: «Но это безнадежно! Они никогда не откажутся от своих целей! Вы проиграли. Уже десять лет самое популярное имя среди новорожденных в Брюсселе — Мухаммед. Я даже больше не вижу здесь надписей «Веселого Рождества». Вы перестали праздновать Рождество, потому что мусульмане попросту сжигали рождественские елочки».

«Да, мы теперь празднуем «зимний фестиваль», чтобы не оскорблять чувства верующих мусульман, - саркастически говорит Ван Гриекен. - Слово «Рождество» запрещено! И все же надежда есть. Если мы, правые, придем к власти, мы закроем границы для мигрантов. Никаких минаретов, никаких раздельных бассейнов в общественных школах и халяльной еды в школьных столовых. Мы введем запрет на хиджабы в госучреждениях и прекратим спонсирование мечетей за счет государства».

«Что насчет христианских церквей? - спрашиваю я.
- Для того, чтобы их поддерживать официально, вам придется внести христианство в Конституцию страны как государственную религию, а значит, придется выйти из ЕС. А ведь именно Брюссель является столицей Евросоюза».

«Я очень надеюсь, что народы Европы вернут себе свои страны и снова станут в них хозяевами. Мы нуждаемся в таких лидерах, как Путин, Марин ле Пен, Трамп, Орбан. Следующий год может преподнести немало сюрпризов».

«Но объясните мне странный факт, - террористы всех мастей никогда не трогали Бельгию. Это их база, их лежбище. Почему вдруг случились теракты в самой Бельгии?»

«Выросло новое криминальное поколение, прошедшее через тюрьмы, где из них сделали фанатиков. Но разве бельгийская полиция об этом не знала? Она просто закрыла глаза и уши. Знаете, почему? Теракты дали повод для Бельгии послать свои войска в Сирию и Ирак якобы для борьбы с ДАИШ (ИГИЛ - запрещенная в России террористическая организация. Прим. - ред.). Вы русская, вы помните Афганистан. Я был молодым и помню, как здесь, в Бельгии, тренировали людей идти воевать в Афганистан против русских. То же самое сейчас с Сирией. Я не верю, что самая большая милитаристская держава в мире США с мощной разведкой, спутниками, дронами и современным вооружением не может расправиться с бандами ИГИЛ, которые разъезжают на тойотах по пустыне. Игиловцы — это тренированные псы Запада, который хочет изменить границы Ближнего Востока, а Асад стал у него на пути.

Для Али ночное дежурство — лучшее время. Можно сидеть в темноте, разрезаемой светом фар и пульсацией ночных реклам, курить (что строго запрещено) и даже опрокинуть рюмочку кальвадоса с каким-нибудь разговорчивым гостем. Вроде меня.

Али по происхождению марокканец, а по паспорту бельгиец — в третьем поколении. Да и сам отель принадлежит арабам, и вся обслуга — арабская. Али — из этих, «интегрированных». Не дурак выпить, любит девчонок, сигары, ночные клубы и ненавидит своих соплеменников из Моленбека, главного террористического гетто Европы (до него всего десять минут пешком).

«Я их боюсь, рано или поздно ОНИ до меня дотянутся, - тихо говорит Али. - И деваться мне будет некуда».

«Чепуха! - говорю я. - Ты нормальный веселый парень, и ребята ваши в отеле отличные. Вы ж не террористы какие-нибудь. Если какая-то заварушка, — ваше дело сторона».

«Ну, ты даешь! - хохочет Али. - А еще, говоришь, что военный корреспондент. Ты знаешь, что такое гражданская война? Нейтральных в ней убивают первыми. Война будет, я ее в воздухе чувствую. Даже не война, а сдача власти шариатским придуркам. Эти жирные брюссельские курицы из Европейского квартала (там находятся все главные институты Евросоюза — Д.А.) даже не пикнут, поднесут нам шариат на блюде, по всем законам демократии.