Семён не ответил. Демонстративно отвернулся и принялся пускать в вечернее небо табачные кольца. Серому костюму такое поведение водителя явно не понравилось, и он выдал:
- Товарищ Копрожец вы, что меня не расслышали? – И выдержав небольшую паузу, шепотом добавил. – Я тебя точно мразь бигнедирую!
Семён Копрожец был человеком большой моральной мощи, но даже его перспектива бигнедированея не обрадовала совершенно. Он встрепенулся, как вспугнутая лисицей лань и навострил уши.
- Так это Поликарп Потапыч не надо этого! – Копрожец нервничая и не попадая, чиркал спичкой об коробок.
- Почему же, не надо? Ты, что думаешь такой особенный?
- Нет.
-То-то! Незаменимых людей нет, а тем более водил! – Якургалаев хаотично и дробно затрясся. – Нет! Смотри Сёма, с огнём играешь!
Шофёр мысленно три раза перекрестился и принялся демонстративно-озабоченно высматривать Корнилова – завлаба «транса и бигнедира».
***
Корнилов ещё издали от двери первого корпуса носящего название «ферментация бигнеда» увидел Поликарпа Потапыча и рядом тенью маячившего Семёна. Вразвалочку – руки в брюки, сразу видно бывший моряк завлаб направился к посетителям. Быстро преодолев метров сто до КПП, Аркадий Корнилов пожал руку Якургалаеву и кивнув мрачному Семёну поинтересовался у первого:
- Поликарп что-то у тебя Семён такой мрачный?
- Да зазнался наш звеньевой товарищ Корнилов. А мы его на доску почета вывесили, в партию рекомендуем! – Якургалаев достал из внутреннего кармана партбилет, на обложке горела звезда Давида. В партию! А он своим поведением на бигнедацию сокращенную напрашивается!

Корнилов с интересом слушал, изредка бросая неодобрительные взгляды в сторону водителя. Семён набух и как-то мнимо окуклился, но был еще похож на примата.
Поликарп Потапыч достал кейс, набрал код и, щёлкнув замочком, откинул крышку вверх. В нутрии лежало множество небольших прозрачныйкоробочек из стекла. Подслеповато щурясь, ухватил указательным и большим пальцами одну коробочку и продемонстрировал её окружающим. На сокращённую! Семён слышишь? – громко выговаривая каждое слово, сказал Поликарп Потапыч. – Не быть тебе мокрицей, тлёй станешь или молью!

Семён уже мало, чем напоминавший человека вдруг забил себя в грудь сжатыми в кулаки волосатыми лапами.
- Ну–ну, тихо Сёма. Дай руку, давай тебе говорю.
Бормоча и пуская пузыри, водитель протянул лапу Якургалаеву. Тот быстро поднёс к запястью коробочку. Тля до этого момента не подававшая признаков жизни вдруг быстро впилась в руку, и будто её и не было – исчезла под кожей. Примат заурчал и надрывно вереща, скакнул на ближайшее дерево, вцепился в толстую ветку и так и остался висеть на ней жалкий и всеми забытый. Бигнедация до тляобразного состояния должна завершиться через час.
- Ну, давайте основное сделаем и уж тогда гулять в бор, воздухом будем дышать. Вспоминать Бунина, Пришвина, Мамина-Сибиряка, да мало ли хороших писателей. – Поликарп Потапыч резко распахнул заднюю дверцу волги. – Прошу на выход господин писатель!

Из машины с трудом вылез человек с богатой шевелюрой и аккуратной бородкой, руки его были крепко связаны за спиной.
- Господин Сорокин! Наше всё. – Глумился Якургалаев. – Вам я приготовил особо почётный бигнед.
Он словно фокусник, этакий фашиствующий Кио вынул из рукава бигнед с мокрицей внутри, и быстро приложил его к запястью писателя. Тот дёрнулся и начал опадать, осклизать на землю.
Прошел час, одинокая мокрица медленно ползла по асфальту, оставляя за собой мокрый след…

03.10.2007. В.Д.